«Родных закопал под вишней, а сам ел воробьев и листья», — воспоминания ривненчанина, который пережил голодомор

За два года умерло почти 4 миллиона украинских селян.

Ежегодно в четвертую субботу ноября отмечаем одни из самых трагических дней в истории человечества – День памяти жертв голодомора. События почти 85-летней давности и сегодня не оставляют никого равнодушными. Политика тогдашней власти привела к тому, что в Украине от голода умерли почти четыре миллиона украинцев. Эта цифра ориентировочная. Точной до сих пор не знает никто. Ведь тогда всеми возможными методами пыталась скрыть последствия спланированного геноцида против собственного народа. Не смогли единственное – стереть ужасные воспоминания о голодном году в памяти тех, кому посчастливилось выжить. Накануне очередной трагической годовщины PRESS-ЦЕНТР пообщался с ривненчанином, который хорошо помнит те времена.

Позже историки напишут, что голодомор вызвали массовые конфискации властями зерна у селян. Потом начали отбирать и другие продукты, пока у людей вообще ничего не осталось. Пик голода в Украине пришелся на июнь 1933 года. Больше всего его ощутили жители центральной и восточной Украины – Винницкая, Киевская, Харьковская, Донецкая, Днепропетровская, Черниговская и Одесская области.

Ривненчанину Григорию Чернявскому 98 лет. Несмотря на свой почтенный возраст, этот человек до мельчайших подробностей помнит те времена, поскольку 12-летним подростком вместе с родителями проживал на Харьковщине. Иногда шутит, мол может забыть, что было вчера, но хорошо помнит вкус маминых блинов из крапивы, или хлеба из отрубей проса. На вкус – гливких и постных, но тогда ему казалось, что вкуснее не найти.

Григорий Чернявский пережил голодомор 1932-1933 годов.

Дед Григорий уже почти не слышит и очень плохо видит, практически не встает с кровати, но может часами рассказывать о тех страшных временах.

— Я родился в селе Пригаровка, тогда это была Харьковская область. Отец на то время уже умер, а нас в семье было трое. Старший брат жил тогда уже в Харькове, работал прокурором. Сестра тоже уже была замужем и имела ребенка. Мне же, на то время было лишь 12 лет. Тогда времена такие были, засуха, неурожай. А чтобы было чем засеять поля колхозные, у людей все отбирали… Те, кто отбирал, документов не предъявляли, приходили в дом человек пять-шесть, рыскали повсюду. Говорили, что надо отдать на благо советской власти.

Григорий Сергеевич до сих пор свято верит, что советская власть не могла так поступить с собственным народом, просто не повезло (можно только представить, насколько сильной была пропаганда — мужчина всю жизнь прожил с ложью, которую вбили тогда в детскую голову).

Люди умирали просто на улицах.

— Мы ребятишками по селу бегали голыми и босыми, найдем на поле, после сбора урожая, колосок – радуемся! Но прятать надо было очень тщательно, потому что если бы кто увидел, было бы туго. Помню, как товарищ мой погиб – у них в семье детей было, кажется, двенадцать. Мать вареники лепила из какой-сечки, горячие на стол выбросила, он потянулся, потому что уже дней десять ничего не ел, а она сгоряча его скалкой по руке ударила. Ручка так и отпала, только на коже висела… До утра мой товарищ умер, хотя он и так бы долго не протянул. Люди умирали целыми семьями. Каждый день слышал: то те соседи вымерли, то другие.

От воспоминаний Григория Сергеевича иногда волосы на голове встают дыбом. Говорит, съедобным на то время было практически все, что росло и двигалось – коты, собаки, сорняки, корешки. Что-то запекали на костре, что-то ели сырым. А вот каннибализма, уверяет, не было. По крайней мере, он о таком не знает.

— Муж моей сестры тогда работал шахтером на Донбассе. Им положенно было какой-то паек – для него и его семьи. Как-то моя Глафира пошла к нему на работу за тем пайком, но вернулась ни с чем. Потом второй раз, третий, а ей: нет, приходите завтра. Словом, когда она в очередной раз ушла и вернулась ни с чем, ей ноги очень отекли. Это и не удивительно, ведь, кроме тех оладьей  из бурьяна, не ела практически уже несколько недель. Мать тоже не вставала. На утро, когда я проснулся, все были мертвы: мать, сестра и ее ребенок.

…буквально пухли с голода.

Своих родных 12-летний Григорий закопал на огороде под вишней и отправился пешком в Харьков, к старшему брату Андрею. Говорит, по дороге ел все, что попадалось — листья фруктовых деревьев, воробьев ловил (кстати, поймать на лету воробья мог чуть ли не до 80-ти лет), гнилую, примерзшую капусту.

Уже в Харькове брат помог Григорию Сергеевичу получить образование. Потом по работе его направили в Ривненскую область, где он женился и воспитал двоих детей. В свое время регактировал одну из местных районок.

За свою долгую жизнь Григорий немало повидал и пережил: голод, войну, немецкий плен, тиф… Возможно, именно поэтому для него до сегодня не важно сколько еды приготовлено дома. Главное, чтобы в доме было вдоволь хлеба.

— Если нет хлеба, то для меня нечего есть. Наверное, это ощущение осталось с далекого 33-го, — заключает собеседник.

Мирослава БЗИКАДЗЕ.